Кэмерон Диаз - эксклюзивное интервью журналу GQ

Привычный образ Кэмерон Диаз - воплощение американской девушки-мечты. Улыбка, как у Джокера, золотые локоны, смех, от которого лопаются перепонки. Кто мог подумать, что за всем этим скрывается гламурная дива?

«В чем дело, малыш? Ты испугался?» – искренне удивляется Кэмерон Диаз. И действительно, какие у меня причины пугаться? Я вжат в пассажирское сиденье ее знаменитого Prius hybrid, несущегося на недопустимой скорости по Лос-Анджелесу и временами совершающего, под легкомысленный смех хозяйки, внезапные дикие маневры в духе «Ангелов Чарли». А в остальном все – чистая сказка. За окном – сладостное калифорнийское утро где-то между Днем святого Валентина и «Оскарами», и у меня впереди – целый день в компании самой дорогой блондинки Голливуда. Блондинка, к слову, составила для корреспондента GQ целую культурную программу – скорее всего, чтобы самой не скучать во время интервью. Незадолго до этого Кэмерон подобрала меня из отеля «Сансет Маркиз» в Голливуде, почему-то шепотом поприветствовав словами «Это я» и добавив: «И прикинь? Ни одного говнюка папарацци у меня не хвосте».

«О-о! Какой он большой!» – потрясенно тянет она, пока я пытаюсь пристроить свой неуклюжий кассетный диктофон в бардачке ее машины. «Такой большой и блестящий! Ты никогда не засунешь его в мою маленькую...»

«Хватит двусмысленных намеков, женщина. Мы едва знакомы».

«ОК, – светским тоном заявляет она. – Я буду серьезной. Весь день. Но не жди, что будет легко. Мы уже встречались, и ты меня знаешь».

Это правда. Кэмерон Диаз была молодой и невинной («Ну уж нет! Просто молодой!»), когда GQ впервые брал интервью у бесспорно очаровательной, но совершенно безвестной девушки с Лонг-Бич. К тому моменту 23-летняя Диаз, интересовавшаяся исключительно серфингом, только-только снялась в своем дебюте – «Маске» – и еще не подозревала, что поймала на редкость крупную волну. Сейчас мы разговариваем с заслуженной артисткой, в чьей фильмографии уже три десятка картин. Она настойчиво твердит, что ничуть не изменилась за эти годы, и тут же радостно соглашается, что знает себе цену и давно смирилась с Богом данной ролью одной из самых знаменитых, но доступных звезд. «При всей моей ненависти к людям, – изрекает она, следуя собственной непостижимой логике, – я хотела бы повстречаться с каждым из них».

Я убеждаюсь, что она действительно почти не изменилась: при ней по-прежнему ее гибкое тело гимнастки и по-детски пытливый ум. Не говоря уж об улыбке, способной останавливать время.

«С возрастом все становится проще. Это зависит от состояния твоего духа и отношения к жизни. Я определенно повзрослела. Но я по-прежнему открыта и восприимчива ко всему на свете, поэтому чувствую себя молодой. А возраст – это просто цифры». В ее случае это цифра 35. И определенно, все гораздо проще, когда ты весьма уважаемая и невероятно высокооплачиваемая актриса.

Кэмерон кокетничает, рассуждая о своей карьере. По ее словам, за последние 10 лет она снималась не так уж много: «Ну в нескольких «Шреках». В паре «Ангелов Чарли». Ну еще был разный странный арт-хаус». О том, что ей довелось оттачивать свое мастерство в дуэтах с Дей-Льюисом, Пачино, Кейтелем, Кьюсаком и Крузом, она скромно предпочитает не упоминать и на разговоры о своих знаменитых партнерах принципиально не ведется. «Если вы посмотрите налево, – ухмыляется она, – то увидите «Парамаунт Пикчерз», где я снималась с Томом Крузом в «Ванильном небе». Ах, старина Том! У него потрясающая энергетика».

Мы сворачиваем на шоссе и несемся по направлению к даунтауну («Тебя заводит? Меня да! Я могу еще быстрее!»). Впереди появляется грузовик, тащиться в хвосте у которого Диаз кажется оскорбительным. С непристойными выкриками в адрес водителя она обгоняет неповоротливое чудовище и будничным тоном просит передать ей водички. «Но лучше ты сам глотни сначала, а то что-то побледнел», – смеется она. Неповторимый смех Кэмерон наводит на мысли о младенце, хлебнувшем виски. «Да прекрати ты дергаться, – советует актриса. – Наслаждайся! У нас же свидание!»  Пенорожденная калифорнийка Кэмерон – пример трансформации голливудской нищеты в его же блеск.

GQ Тебя, к слову, часто приглашают на свидания, Кэмерон?

КД Достаточно часто. Тебя это удивляет? Это весело. Я люблю парней. Очень. Помешана на них. Вот в этом я точно не изменилась. Ничего не могу с собой поделать – люблю их. Я очень чувственная женщина. До такой степени, что некоторых это пугает.

Ты производишь впечатление довольно неконфликтного человека – забудем инцидент с водителем грузовика.

Мне нравится заводить и поддерживать знакомства. Но если человек мне не нравится, не думай, что он останется в приятном заблуждении на этот счет. Я не люблю притворяться и не боюсь испортить чье-то мнение о себе. Человек будет немедленно и в полном объеме информирован по поводу того, что я о нем думаю. Да уж, будьте уверены.

У тебя мужская модель поведения.

Я никогда не была любительницей всяких девичьих штучек, но быть женщиной мне нравится. И в то же время я обожаю многое из того, что нравится мужчинам.

Что – бейсбол и мастурбацию?

Черт, да!

Как насчет грубости и перманентного чувства голода?

Я все время хочу есть. И могу быть грубой, но в основном с теми, кто сует мне в лицо свою гребаную камеру, когда я пытаюсь купить себе чипсов в магазине. Но это уже характеризует скорее не меня, а этот город – иначе здесь нельзя.

Наконец мы добираемся до Empress Pavilion – китайского ресторана, стоящего первым пунктом в запланированной Кэмерон на сегодня программе. Именно сюда их с Люси Лью и Дрю Бэрримор возил обедать кунг-фу-мастер в перерывах между съемками «Ангелов Чарли». Мы встаем в конец очереди, которая сегодня, по наблюдению Диаз, сравнительно мала – обычно она огибает квартал. В этой очереди всем плевать на ее «Золотые глобусы» и роскошную задницу.

Так что мы проводим некоторое время в ожидании и обсуждаем ее овеянный славой зад. «Он у меня довольно маленький, – говорит она, похлопывая по своим компактным округлостям. – Ничего особо выдающегося, но для моего тела все очень пропорционально. Я как-то раз набрала лишних шесть фунтов, и большая часть осела именно там. Надо сказать, выглядело внушительно». Группа пожилых китайцев оборачивается на эти слова, вгоняя в смущение меня, но ни в коем случае не Кэмерон.

Наконец нам удается получить столик на двоих и еду, которой хватило бы на целую китайскую династию. Диаз ест долго и от души, но когда разговор заходит о политике, она откладывает палочки и, невзирая на остывающую капусту, ударяется в 15-минутный безостановочный спич, в течение которого, кажется, даже не удосуживается пополнить запас кислорода в легких.
«Меня страшно огорчает то, что происходит с Америкой, – говорит она. – Эта бездарная администрация завела американский народ в совершенно неправильную сторону. В стране царит полный упадок».

  Рожденная для ролей блондинок-глупышек, Диаз расцвела в фильмах Стоуна и Скорсезе.

Но за время правления Буша твоя, в частности, жизнь заметно улучшилась.

Ты имеешь в виду социальный или экономический аспект моего процветания? Я бы не относила состояние своих финансов на счет политики Буша. Киноиндустрия не зависит от национальной экономической ситуации. Мы не пострадали от курса Буша так, как другие. Я не отрицаю, что мне удалось разбогатеть при этом правительстве. Но это не компенсирует того, что все остальное вокруг превращается в полное говно.

Каким ты видишь будущее Америки?

Я оптимистка. Мы слишком долго жили под знаком страха и террора. Страх, страх, страх – это все, что мы знаем. Страх превращает людей в агрессивные ничтожества. Мы должны перестать бояться. Ведь мы величайшая нация на этой гребаной планете. Мы можем быть могущественными. Не в военном смысле – в культурном.

За время ее пламенной речи к естественного происхождения искоркам в ее глазах пару раз добавился знакомый блеск фотовспышки. Кто-то снова шпионит за Кэмерон, и ее это огорчает. Кэмерон кладет руку на плечо женщины с фотоаппаратом и, широко улыбаясь, говорит несколько коротких фраз. Вернувшись, она поясняет: «Я сказала ей слово в слово: «Добрый день, надеюсь, вы не будете против, если я попрошу вас не снимать меня, когда я ем? Спасибо вам большое и приятного дня». Просто убила ее своей любезностью. Она больше не будет. Но если она после этого посмеет меня щелкнуть, у нас будет совсем другой разговор».

Случается, что ты срываешься?

Бывают моменты, когда на меня находит натуральное бешенство, и тогда я за себя просто не ручаюсь. Одно время меня постоянно преследовали папарацци, и я дико напрягалась на эту тему. Но я научилась с этим справляться – это инстинкт. Если тебя травят, как зверя, поневоле выпустишь когти и пустишь их в ход. А я с детства была бойцом. Отец учил меня ни перед кем не отступать.

Планируешь сама завести детей?

Для меня на первом месте вопрос отношений. Нужно найти человека, от которого мне бы захотелось иметь детей. Пока я такого не встретила. А рожать просто потому, что хочется ребенка... Мне кажется, эти позывы к продолжению рода приходят и уходят. Я и так постоянно обо всех забочусь. Мой материнский инстинкт пока удовлетворяется этим.

Ты когда-нибудь чувствовала неловкость, получая несусветный гонорар за очередной фильм?

О боже, постоянно! Но мне пришлось смириться. А тебе (говорит она мне, передавая счет за обед) придется смириться с этим. Тут всего 16 баксов. Эй, я тебе говорила – свидание со мной обходится недорого.

Следующий пункт нашей программы – галерея МОСА. К нашему разочарованию, сегодня здесь ни одной свежей выставки – остается довольствоваться осмотром постоянной экспозиции. Зато билеты всего по восемь долларов, и, поскольку состояние моей спутницы, согласно журналу Forbes, колеблется где-то в районе 75 миллионов долларов, она вызывается заплатить за себя сама.

Джон Балдессари, Жан-Мишель Баския, Марк Ротко, Эллсуорт Келли, Джефф Кунс, Рой Лихтенштейн, Роберт Раушенберг, Джаспер Джонс, Энди Уорхол, Рэймонд Птибон – МОСА оказывается натуральным раем для поклонника современного искусства, а Кэмерон Диаз – превосходной компанией. Актриса сопровождает экскурсию убийственными комментариями и непривычным в этих стенах хохотом. Гигантское озеро стеклянных сперматозоидов на полу? – «А они в натуральную величину?» Скульптура, сделанная из мешков для мусора? – «Концепция мне нравится». Картина, изображающая два касающихся друг друга эрегированных пениса? – «Ребята, вы же ненавидите такого рода трения». Поначалу служители неодобрительно косятся на нас, но веселье Кэмерон заразительно – и строгие униформисты начинают сдержанно хихикать в кулачок.

Когда с культурой покончено, мы двигаем в Фэрфакс – «родное место – район моего детства» – выпить кофе. Кэмерон снимает солнцезащитные очки от Chanel, чтобы освежить помаду на губах, а затем машинально протягивает ее мне: «Тебе нужно?» Мы сидим над третьей чашкой эспрессо, и наши накачанные кофеином мозги скачут с одной неожиданной темы на другую: от коллективного бессознательного к смерти, от термодинамики к обретению внутреннего покоя через космические энергии, собакам, которые способны унюхать рак, влажным рукопожатиям, иностранным языкам («Да я по-английски-то с трудом изъясняюсь»), реинкарнации («Интересно, как долго приходится ждать следующего воплощения?»), неуязвимости, наиболее эффективному использованию слова «пизда» и рецепту идеальных оладий.

  Несмотря на свою внешность, Диаc пока не пробовала себя в амплуа femme fatale.

С трудом уговорив себя отказаться от сэндвича («Но я опять хочу есть!»), Кэмерон снова усаживается в машину, и мы несемся назад к Голливудским холмам. Я решаюсь нарушить тишину нескромным вопросом о том, как Джастин Тимберлейк целых пять лет выдерживал такую женщину-ураган, как Кэмерон. «Когда я с кем-то в близких отношениях, я совсем другая, – неожиданно отвечает она. – Я преданная, дающая сторона. Но знаешь, я уже целый год одна – впервые за 10 лет, – и мне очень комфортно».

Мы возвращаемся в Голливуд. Мой большой кассетный диктофон забит до отказа. Голова тоже. А Кэмерон еще предстоит сегодня съездить выбрать платье для «Оскаров». Она подумывает о розовом. «Как считаешь?» Я считаю, что после такого трудного дня ей стоит расслабиться за рюмкой-другой. Она говорит, что непременно так и поступит.

Мы обнимаемся на прощание. Легкий поцелуй с кокосовым привкусом – и прежде чем я успеваю сказать: «Осторожнее за рулем», ее Prius уже с ревом уносится вверх по склону. «Еще один исключительно незаконный маневр!» – радостно кричит она, победно вздымая в воздух кулак.